Классическая китайская поэзия — огромное явление мировой культуры. Но получилось так, что западный мир очень долгое время почти не знал этой прекрасной поэзии.
Возможность наслаждения китайским изобразительным искусством пришла в Европу раньше радости познания китайской литературы.
Это произошло потому, что легче воспринимать написанную тушью картину или фарфоровую вазу (они перед глазами), чем проникнуть в глубокие тайны иероглифической письменности, той китайской грамоты, которая заключает в себе красоту и глубину китайской поэзии.
В Китае поэзия с давних пор вошла в обыденную жизнь, и среди так называемых классических книг, учивших жизни, есть одна поэтическая книга «Шицзин» — «Книга песен». В этой книге собраны народные песни и ритуальные гимны разных времен — с XII по VII в. до н. э. «Книга песен» соединяет в себе ценность поэтическую с жизненной достоверностью: из нее историки черпают многие сведения о быте людей на протяжении нескольких веков. Мы привыкли к тому, что древность оставляет нам эпические сказания, чаще всего выраженные в стихотворной форме. О поэзии же китайского народа нам раньше других говорят лирические песни. Мы не знаем китайского эпоса древнее этих песен. Может быть, время не донесло его до нас и он погиб вместе с бамбуковыми дощечками, на которых был записан. В лирических песнях «Шицзина» привлекает сила и чистота чувств. Девушка ждет признания любимого, жена тоскует о муже, ушедшем на войну, плачет мать, разлученная с сыном, мечтают воины о возвращении в родной дом. А вот знаменитая «Песнь о седьмой луне», в которой рассказывается о трудовом годе земледельца древности. В ней и радость труда, и еще не жалоба, но уже некоторое недоумение по поводу того, что все лучшее надо отдавать князю. В песне же о дровосеке уже слышится возмущение тем, что богачи объедают крестьян. Песни «Шицзина» не только начинают собой китайскую поэзию, но и остаются жить в последующих стихах.
В Китае и теперь говорят «день, как три года», когда хотят выразить силу привязанности к человеку, с которым не виделись какое-то время. А взято это выражение из прелестной песни «Шицзина»:
Уйду ли, мой милый, на сбор конопли,
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали!
Сбирать ли душистые травы иду,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три времени года я жду!
Уйду ль собирать чернобыльник лесной,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три года ты не был со мной!
(Перевод А. Штукина.)
В обиходе народа и сейчас остались слова и целые строки из «Шицзина», хотя язык этих песен давно устарел и непонятен без объяснений.
Время скрыло от нас имена авторов «Шицзина», но скорее всего эти песни были коллективным творением. Их автор — народ.
Первое известное нам имя китайского поэта относится к IV—III вв. до н. э. Тогда в княжестве Чу, на юге нынешнего Китая, жил великий поэт Цюй Юань (340—278 до н. э.). Это человек трагической судьбы. Он был сановником и, радея о благе населения княжества Чу, стремясь к миру между княжествами, восстановил
против себя остальных царедворцев, заботившихся лишь о собственном благополучии и притеснявших народ. Цюй Юань был оклеветан и изгнан из страны. Вот почему так много тоски в его стихах:
Я свой взор обращаю
На восток и на запад.
Ну когда же смогу я
Снова в дом мой вернуться!
Прилетают и птицы
В свои гнезда обратно,
И лиса умирает
Головою к кургану.
Без вины осужденный,
Я скитаюсь в изгнанье,
И ни днем, и ни ночью
Не забыть мне об этом!
(Перевод Л. Эйдлина.)
Отчаявшись в победе справедливости, он бросился в воды реки Мило и утонул. Так рассказал о жизни поэта древний китайский историк Сыма Цянь. Китайский народ до сих пор чтит память Цюй Юаня: в пятый день пятого месяца по лунному календарю на реках Китая устраиваются лодочные гонки в его честь.
Поэзия Цюй Юаня проникнута горькой жалобой на судьбу изгнанника, поисками добра и правды. В его стихах, полных внимания к человеку, бушуют неземные силы, сверкает всеми красками удивительная природа юга.
В самом большом своем произведении — поэме «Лисао», что значит «скорбь изгнанника», Цюй Юань описывает всю свою жизнь. Он надеется найти правду — если не на земле, то хотя бы на небе. И жизнью и творчеством поэт доказал верность своим убеждениям — он сам такой же, как те воины, которые в его стихотворении «Смерть за родину» своей гибелью победили смерть.
Поэзия Цюй Юаня, во многом близкая песням «Шицзина», породила большое число последователей; творения Цюй Юаня и этих поэтов получили название «Чуских стихов».
Следующий за Цюй Юанем— великий китайский поэт Тао Юань-мин родился в 365 и умер в 427 г. По происхождению поэт принадлежал к аристократии, но придворная служба не привлекала его, и, «повесив чиновничью шапку», как тогда говорили, он вместе с семьей стал жить в деревне, как простой крестьянин обрабатывая землю и радуясь урожаю. Это был для того времени очень смелый шаг.
Уйдя от бессмысленного шума столицы, от карьеристов и стяжателей, поэт не отдалился от людей, а скорее приблизился к ним. Как много глубокого человеческого чувства даже в стихах об уединении:
Я поставил свой дом
в самой гуще людских жилищ, Но минует его
стук повозок и топот копыт. Вы хотите узнать,
отчего это может быть? Вдаль умчишься душой
и земля отойдет сама. Хризантему сорвал
под восточной оградой в саду, И мой взор в вышине
встретил склоны южной горы. Очертанья горы
так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней
чередою летят домой!
В этом всем для меня
заключен настоящий смысл.
Я хочу рассказать,
и уже я забыл слова…
(Перевод Л. Эйдлина.)
Как и Цюй Юань, Тао Юань-мин мечтает о лучшей, справедливой жизни. Он воспевает жизнь в деревне и крестьянский труд как идеал человеческого существования.
Поздним вечером после работы в поле возвращается поэт домой:
Так узка здесь дорога,
Так высоки здесь травы густые,
Что вечерние росы
Заливают одежду мою.
Пусть промокнет одежда,
Это тоже не стоит печали:
Я хочу одного лишь—
От желаний своих не уйти.
(Перевод Л. Эйдлина.)
Поэт в своих стихах много говорит о смысле человеческого существования. Он призывает к высокой нравственности, к добру.
Тао Юань-мину принадлежит фантазия «Персиковый источник» — о стране, где счастливые люди трудятся на земле и где «с урожаем осенним государевых нет налогов».
Творчество Тао Юань-мина, сделавшего предметом высокого искусства обычную трудовую жизнь, определило дальнейшее развитие китайской поэзии.
