РАССКАЗЫ О МЕРТВЕЦАХ

РАССКАЗЫ О МЕРТВЕЦАХ

Отпустили одного солдата в побывку на родину; вот он шел, шел, долго ли, коротко ли, и стал к своему селу приближаться.

Недалеко от села жил мельник на мельнице; в былое время солдат водил с ним большое знакомство; отчего не зайти к приятелю? Зашел; мельник встретил его ласково, сейчас винца принес, стали распивать да про свое житье-бытье толковать. Дело было к вечеру, а как погостил солдат у мельника — так и вовсе смерклось. Собирается солдат идти на село;

а хозяин говорит:

• Служивый, ночуй у меня; теперь уж поздно, да, пожалуй, и беды не уйдешь!
• Что так?
• Бог  наказал!  Помер у  нас страшный  колдун;  по  ночам   встает   из могилы, бродит по селу и то творит, что на самых смелых страх нагнал! Как бы он и тебя не потревожил!
• Ничего! Солдат — казенный человек, а казенное ни в воде не тонет, ни в огне не горит; пойду, больно хочется с родными поскорей увидаться.

Отправился; дорога шла мимо кладбища. Видит — на одной могиле огонек светит.

— Что такое? Дай посмотрю.

Подходит, а возле огня колдун сидит да сапоги тачает.

• Здорово, брат! — крикнул ему служивый.
  Колдун взглянул и спрашивает:
• Ты сюда зачем?
• Да захотелось посмотреть, что ты делаешь.
  Колдун бросил свою работу и зовет солдата на свадьбу:
• Пойдем, брат, погуляем — в селе нонче свадьба!
• Пойдем!

Пришли на свадьбу, начали их поить, угощать всячески. Колдун пил-пил, гулял-гулял и осердился; прогнал из избы всех гостей и семейных, усыпил повенчанных, вынул два пузырька и шильце, ранил шильцем руки жениха и невесты и набрал их крови. Сделал это и говорит солдату:

—  Теперь пойдем отсюда.

Вот и пошли. На дороге солдат спрашивает:

  --Скажи, для чего набрал ты в пузырьки крови?

• Для того, чтоб жених с невестою померли; завтра никто их не добу­дится! Только один я знаю, как их оживить.
• А как?
• Надо разрезать у жениха и невесты пяты и в те раны влить опять кровь — кажному свою: в правом кармане спрятана у меня кровь жениха, а в левом невестина.

Солдат выслушал, слова не проронил; а колдун все хвалится:

• Я,— говорит,—- что захочу, то и сделаю!
• Будто с тобой и сладить нельзя?
• Как нельзя? Вот если б кто набрал на костер осиновых дров во сто возов да сжег меня на этом костре, так, может, и сладил бы со мною! Только жечь меня надо умеючи; в то время полезут из моей утробы змеи, черви и раз­ные гады, полетят галки, сороки и вороны; их надо ловить да в костер бросать: если  хоть  один   червяк  уйдет,  тогда  ничто  не  поможет!   В  том   червяке  я ускользну!

Солдат выслушал и запомнил. Говорили, говорили и дошли, наконец, до могилы.

— Ну,  брат.— сказал  колдун,—теперь я  тебя   разорву;  а  то ты  все расскажешь.

—  Что ты, образумься! Как меня рвать? Я богу и государю служу.
Колдун заскрипел зубами, завыл и бросился на солдата, а тот выхватил саблю и стал наотмашь бить. Дрались, дрались, солдат почти из сил выбился; эх, думает, ни за грош пропал!

Вдруг запели петухи — колдун упал бездыханен. Солдат вынул из его карманов пузырьки с кровью и пошел к своим родичам.

Приходит, поздоровался; родные спрашивают:

• Не видал ли ты, служивый, какой тревоги?
• Нет, не видал.
• То-то! А у нас на селе горе: колдун ходить повадился.
  Поговорили и легли спать; наутро проснулся солдат и начал спрашивать:
• Говорят, у вас свадьба где-то справляется?
  Родные в ответ:
• Была свадьба у  одного богатого мужика, только и жених и невеста нынешней ночью померли, а отчего — неизвестно.
• А где живет этот мужик?

Указали ему дом; он, не говоря ни слова, пошел туда; приходит и застает все семейство в слезах

• О чем горюете:
• Так и так, служивый!
• Я могу оживить ваших молодых, что дадите?
• Да хоть половину именья бери!

Солдат сделал так, как научил его колдун, и оживил молодых; вместо плача начались радость, веселье.

Солдата и угостили и наградили. Он налево кругом и марш к старосте: наказал ему собрать крестьян и приготовить сто возов осиновых дров.

Вот привезли дрова на кладбище, свалили в кучу, вытащили колдуна из могилы, положили в костер и зажгли; а кругом народ обступил — все с, метла ми, лопатами, кочергами. Костер облился пламенем, начал и колдун гореть: утроба его лопнула, и полезли оттуда змеи, черви и разные гады, и полетели оттуда вороны, сороки и галки; мужики бьют их да в огонь бросают, ни одному червяку не дали ускользнуть. Так колдун и сгорел! Солдат тотчас собрал его пепел и развеял но ветру.

С того времени стала на селе тишина; крестьяне отблагодарили солдата всем миром; он побыл на родине, нагулялся досыта и воротился на царскую службу с денежками. Отслужил свой срок, вышел в отставку и стал жить-поживать, добра нажимать, худа избывать.

Отпросился солдат в отпуск — родину навестить, родителей повидать, и пошел в дорогу. День шел, другой шел, на третий забрел в дремучий лес. Где тут ночевать? Увидал — на опушке две избы стоят, зашел в крайнюю и настал дома одну старуху.

      ---Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, служивенькой!

• Пусти меня ночь переспать.
• Ступай, только тебе здесь беспокойно будет.
• Что? Али тесно у вас? Это, бабушка, ничего; солдату немного места надо; где-нибудь в уголок прилягу, только бы не на дворе!
• Не то, служивенькой!  На грех пришел ты...
• На какой грех?
• А вот на какой:  в соседней  избе помер недавно старик — большой колдун; и таперича каждую ночь рыщет он по чужим домам да людей ест.
• Э, бабушка, бог не выдаст, свинья не съест.

Солдат разделся, поужинал и полез на полати; лег отдыхать, а возле себя тесак положил. Ровво в двенадцать часов попадали все запоры и растворились все двери; входит в избу покойник в белом саване и бросился на старуху.

— Ты, проклятый, зачем сюда? — закричал на него солдат.

Колдун оставил старуху, вскочил на полати и давай с солдатом возиться. Тот его тесаком рубил, рубил, все пальцы на руках поотбивал, а все не может поправиться. Крепко они сцепились, и оба с полатей на пол грохнулись; кол­дун под низ, а солдат наверх попал; схватил солдат его за бороду и до тех пор угощал тесаком, пока петухи не запели. В ту самую минуту колдун омертвел; лежит, не тронется, словно деревянная колода.

Солдат вытащил его на двор и бросил в колодезь — головой вниз, ногами кверху. Глядь: на ногах у колдуна славные новые сапоги, гвоздями убиты, дегтем смазаны! «Эх, жаль, так задаром пропадут,— думает солдат,— дай-ка я сниму их!» Снял с мертвого сапоги и воротился в избу.

• Ах,   батюшка  служивенькой,— говорит  старуха,— зачем   ты   с  него сапоги-то снял?
• Дак неужли ж на нем оставить? Ты смотри: какие сапоги-то! Кому ненадо — рубль серебра даст; а я ведь человек походный, мне они очень приго­дятся!

На другой день простился солдат с хозяйкою и пошел дальше; только с того самого дня — куда он ни зайдет на ночлег, ровно в двенадцать часов ночи является под окно колдун и требует своих сапог.

— Я,— грозит, — от тебя нигде не отстану; всю дорогу с тобой пройду; на родине не дам отдыху, на службе замучу!

Не выдержал солдат:

— Да что тебе, проклятый, надобно?

• Подай мои сапоги!
  Солдат бросил в окно сапоги:
• На, отвяжись от меня, нечистая сила!

Колдун подхватил свои сапоги, свистнул и с глаз пропал.

В одном селе жили-были муж да жена; жили они весело, согласно, любовно; все соседи им завидовали, а добрые люди, глядючи на них, радовались. Вот хозяйка отяжелела, родила сына, да с тех родов и померла.

Бедный   мужик   горевал   да   плакал,   пуще   всего   о   ребенке убивался: как теперь выкормить, возрастить его без родной матери? Нанял какую-то старушку за ним ходить; все лучше. Только что за притча? Днем ребенок не ест, завсегда кричит,  ничем его не утешишь; а наступит ночь — словно и нет его, тихо и мирно спит.

—  Отчего так? — думает старуха.— Дай-ка я ночь не посплю, авось разведаю. Вот в  самую  полночь слышит она:   кто-то отворил  потихоньку двери и подошел к люльке; ребенок затих, как будто грудь сосет. На другую ночь и на третью опять то же.

Стала она говорить про то мужику; он собрал своих сродственников и стал совет держать. Вот и придумали: не поспать одну ночь да подсмотреть: кто это ходит да ребенка кормит? С вечера улеглись все на полу, в головах у себя поставили зажженную свечу и покрыли ее глиняным горшком.

В полночь отворилась в избу дверь, кто-то подошел к люльке — и ребенок затих. В это время один из сродственников вдруг открыл свечу — смотрят: покойная мать в том самом платье, в каком ее схоронили, стоит на коленях, наклонясь к люльке, и кормит ребенка мертвой грудью.

Только осветилась изба — она тотчас поднялась, печально взглянула на своего малютку и тихо ушла, не говоря никому ни единого слова. Все, кто ее видел, превратились в камень, а малютку нашли мертвым.