ВЕЩИЙ ДУБ

ВЕЩИЙ ДУБ

Тошно молодой жене с старым мужем, тошно и старику с моло­дой женой! В одно ушко влезет, в другое вылезет, замаячит — в глазах одурачит, из воды суха выйдет: и видишь и знаешь, да ни в чем ее не поймаешь!

Одному доброму старичку досталась молодая жена — плу­товатая баба! Он ей слово в науку, она ему в ответ:

—   Нет тебе, старый лежебок, ни пить, ни есть, ни белой рубахи надеть!

А не стерпишь — слово вымолвишь: дело старое! Вот и придумал он жену выучить. Сходил в лес, принес вязанку дров и сказывает:

• Диво дивное на свете деется: в лесу старый дуб все мне, что было, сказал и что будет — угадал!
• Ох, и я побегу! Ведь ты знаешь, старик: у нас куры мрут, у нас скот не стоит... Пойду побалакать; авось скажет что.
• Ну, иди скорей, пока дуб говорит; а когда замолчит, слова не допро­сишься.

Пока жена собиралась, старик зашел вперед, влез в дубовое дупло и под­жидает ее.

Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла:

— Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть! Не хочу старого любить, хочу мужа ослепить; научи, чем полечить?

А дуб в ответ:

— Незачем   лечить,   зелья   попусту  губить,   начни   масленей   кормить. Сжарь курочку иод сметанкою, не скупись: пусть он ест — сама за стол не садись. Свари кашу молочную,  да больше  маслом  полей;  пущай  ест — не жалей! Напеки блинцов; попроси, поклонись, чтоб их в масло макал да поболь­ше съедал — и сделается твой старик слепее кур слепых.

Пришла жена домой, муж на печке кряхтит.

• Эх ты, старенький мой, ай опять что болит, ай опять захирел? Хочешь: курочку убью, аль блинцов напеку, кашку маслом полью? Хочешь — что ль?
• Съел бы, а где  взять?
• Не твоя печаль!   Хоть ты и журишь меня, а все тебя жалко!..  На, старинушка, ешь, кушай, пей — не жалей!
• Садись и ты со мною.
• Э, нет, зачем? Мне б только тебя напитать! Сама я там-сям переку­шу — и сыта. Ешь, голубчик, помасленной ешь!
• Ох, постой, жена! Дай водицы хлебнуть.
• Да вода на столе,
  • Где на столе? Я не вижу.
  • Перед тобою стоит!
  • Да где же? Что-то в глазах темно стало.
  • Ну, полезай на печку.
  • Укажи-ка, где печь? Я и печь не найду.
  • Вот она   полезай скорее.

  Старик сбирается головой в печь лезть.

  • Да что с тобой? Ослеп, что ли?
  • Ох, согрешил я, жена! Сладко съел, вот божий день и потемнел для меня. Ох-хо!

  —  Экое горе! Ну, лежи пока; я пойду, кое-что принесу.
  Побежала, полетела, собрала гостей, и пошел пир горой. Пили, пили, вина не хватило; побежала баба за вином. Старик видит, что жены нету, а гости напитались и носы повесили, слез с печи, давай крестить — кого в лоб, кого в горб; всех перебил и заткнул им в рот по блину, будто сами подавились; после влез на печь и лег отдыхать.

  Пришла жена, глянула — так и обмерла: все други, все приятели как боровы лежат, и зубах блины торчат; что делать, куда покойников девать? Зареклася баба гостей собирать, зареклася старика покидать.

  На ту пору шел мимо дурак.

  —   Батюшка,   такой-сякой! — кричит баба.— Вот   тебе   золотой,   душу с телом пусти,  беду с нас скости!

  Дурак деньги взял и потащил покойников: кого в прорубь всадил, кого грязью прикрыл и концы схоронил.